«Новый Акрополь» в Петрозаводске

Открой дневник — поймай время

Литературный перфоманс в 4 частях на «Библионочи»

«Как удачно!» — воскликнули мы, ученики Философской школы «Новый Акрополь», услышав девиз «Библионочи-2015». Дневники — наша тема: два месяца назад мы погрузились в нее, чтобы исследовать разные методы ведения личных записей. И поэтому, присоединившись к акции, решили почитать — друг для друга и гостей — четыре разных дневника.

1. «Флорентийский дневник» Рильке

Весну и лето 1898 года немецкий поэт Райнер Мария Рильке провел во Флоренции. Ему было 22 года, и он был влюблен. Влюблен в Италию, родину искусства. И в прекрасную даму, Луизу Андреас-Саломе, или просто Лу. Именно она, Луиза, должна была стать единственным читателем дневника впечатлений, который Рильке написал во Флоренции. Именно к ней он обращается, когда пишет «Ты». В его «Флорентийском дневнике» — не только описания города, шедевров Возрождения, но и размышления об искусстве. И поиски себя самого, своего пути, предназначения.

«Учебник по Италии, задуманный как введение в наслаждение ею, должен состоять из одного-единственного слова и одного-единственного совета: смотри! Тому, кто обладает некоторой внутренней культурой, даже придется обходиться таким введением. Он не станет приобретать «ряд сведений» и навряд ли будет гадать о том, относится ли картина к позднему периоду творчества и видна ли в ней «многоплановая манера мастера». Нет: он будет пытаться понять всю полноту воли и силы, родившихся из тоски и тревоги, и, открыв их для себя, начнет делаться лучше, душевно крупнее и благодарнее».

2. Дневниковая проза Марины Цветаевой

Двадцатилетняя Марина Цветаева и Советская Россия. Она не приняла революцию, не приняла новую власть. Ее муж был белым офицером. А она, с двумя маленькими дочками, Алей и Ириной, в голодной и холодной Москве 20-х годов, всеми возможными и невозможными усилиями, старалась остаться верной поэзии и своему сердцу. И в этом ей помогали дневники.

«Гениальный совет С. (сына художника). Как-то зимой я жаловалась (смеясь, конечно!), что у меня совсем нет времени писать. — «До пяти служба, потом топка, потом стирка, потом купанье, потом укладыванье…» — «Пишите ночью!» В этом было: презренье к моему телу, доверие к моему духу, высокая беспощадность, делавшая честь и С. и мне. Высокая дань художника — художнику».

3. «Записки от скуки» Кэнко-хоси

В хэйанскую эпоху (IX–XIII века) в Японии родился жанр лирических заметок — дзуйхицу. В уединении человек записывал все, что приходило на ум, все, что растрогало его сердце. Эти записки не предназначались для читателя. И никакого другого замысла у них не было, только передать очарование неожиданно пришедшей мысли, короткого диалога случайных попутчиков, прощания влюбленных на рассвете, распускающегося цветка или древнего праздника. Человек выводил в задумчивости иероглиф за иероглифом, повинуясь своему сердцу — и кисти. «Следуя кисти» — именно так переводится слово, давшее название этим заметкам. Одни из известных — «Записки от скуки» монаха Кэнко-хоси.

«Некто, обучаясь стрельбе из лука, встал перед целью, держа в руке две стрелы. Наставник заметил ему: «Новичок, не держи две стрелы! Понадеявшись на вторую стрелу, ты беспечно, отнесешься к первой. Всякий раз считай, что другого выхода у тебя нет и попасть ты должен этой единственной стрелой!» Но разве в присутствии наставника можно помыслить о небрежном обращении с одной стрелой, когда их у тебя две? О нет: пусть даже сам ты не знаешь о своем нерадении, знает о нем твой учитель. Это наставление надо отнести ко всякому занятию. Человек, обучающийся чему-либо, вечером полагается на то, что наступит утро, а утром — на то, что настанет вечер, и при этом каждый раз рассчитывает прилежно позаниматься. Ну а за один миг разве можно распознать в себе нерадение? Неужели это слишком трудно — то, что задумал, исполнить теперь же?»

4. «К самому себе» Марка Аврелия

II век. Древний Рим, империя времен заката. На троне император Марк Аврелий. 19 лет его правления и историки, и современники назвали золотым веком Рима — такими справедливыми и дальновидными были все действия императора. Но себя самого он считал прежде всего философом. Сохранился его дневник, написанный на греческом. В походных палатках, в ночные часы, Марк Аврелий описывал не события, участником которых был, а свои мысли, советы самому себе.

«Если что-либо тебе не по силам, то не решай еще, что оно вообще невозможно для человека. Но если что-нибудь возможно для человека и свойственно ему, то считай, что оно доступно и тебе».

Открывая дневник, ты не просто «ловишь время». Ты открываешь человека и его способ быть. Четыре дневника, которые мы читали, объединяет одно: в каждой их строчке читается потребность осмыслить жизнь, открыть ее ценности и смыслы. И сохранить в памяти очарование мира, которое в красоте, и очарование человека, которое в благородстве и чести.