Экзюпери. Последний полет

Один философ XX века сказал, что, если из истории убрать несколько десятков людей, от нее ничего не останется.

Экзюпери, бесспорно, один из этих нескольких десятков — мыслитель, пилот, писатель, Человек.

Размышляя о чуде Экзюпери, невольно задаешься вопросом: в чем секрет именно так прожитой жизни? как он был воспитан? кто были его учителя? кто вложил в него то, что потом выросло таким великолепным талантом?..

Кажется, что кто-то его вылепил, что так сложились условия, таким было воспитание, случайные встречи так повернули жизнь...

Но чем больше думаешь об этих условиях, тем настойчивее в тебе начинает звучать другая мысль: такие люди не воспитываются — они приходят с уже заложенными в них способностями, как зерно, скрывающее в себе то, что должно вырасти из него. Нет, условия лишь вторичный фактор, бесспорно влияющий, но не способный изменить суть, — ведь желудь, посаженный в плодородную или в более скудную почву, все равно будет стремиться вырасти дубом и ничем другим.

Утро 31 июля 1944 года. Военный аэродром Борго на Корсике. Здесь все как обычно. Идет война. Антуану де Сент-Экзюпери — сорок четыре. В его возрасте, да тем более с такими многочисленными травмами, не летают. Но невероятными усилиями ему все же удалось добиться от своих командиров разрешения на пять дополнительных полетов. Сегодня последний, пятый. Уже подготовлен рапорт о его списании как летчика, но он об этом не знает. В 7.30 Сент-Экс, как ласково называют его друзья по эскадрилье, уже в столовой — через час вылет. Вкус утреннего кофе ничуть не взбодрил его. Он неразговорчив и выглядит очень усталым. Хотя на небе ни облачка, он все же запросил погодные условия и, получив ответ от погодной службы «ясно и тихо», неторопливо зашагал к своему самолету. Механики эскадрильи 2/33 разведывательной авиагруппы, к которой он приписан, уже закончили предполетную подготовку и даже успели прогреть двигатели его «Лайтнинга». По сравнению с первыми самолетами, на которых он начинал летать, его новая машина просто чудо техники. Прежде чем сесть в кабину, Сент-Экс по привычке похлопал по крылу своего боевого товарища, словно говоря ему — пораѕ Многочисленные переломы сковывают его движения — ему трудно подниматься в кабину, и со стороны он выглядит очень неуклюже. Уже в кабине он получает из рук механика свой планшет, набитый картами разных районов Франции и солидной пачкой пустых листов. Их глаза встретились, и они, понимая друг друга, улыбнулись. Ни для кого не было секретом, что во время полета Сент-Экс умудрялся писать, а после приземления механикам приходилось долго собирать разбросанные по всей кабине скомканные листы с обрывками неудачных фраз.

В 8.45, получив разрешение на взлет, его машина послушно начала свой разбег и через несколько минут растворилась в прозрачном голубом небе. Задание — авиасъемка дорог на юге Франции.

Где-то через полчаса полета радар на Кап-Корсе засек самолет Сент-Экса, когда тот пересекал границу Франции. Под ним в развалинах лежала его любимая Родина. Она была похожа на развороченный муравейник. Брошенные деревни, невспаханные поля, изуродованные грузовики, искалеченные судьбыѕ Сердце сжималось от несправедливости этого мира.

Где-то там, в нескольких десятках километров, находился Сен-Морис, замок его детства, и Экзюпери погрузился в воспоминания. Память возвращала его в родные стены, под чердачные стропила, к заботливым, теплым рукам мамы — в детство, «чтобы снова почувствовать себя под его высокой защитой»...

Король-Солнце

Антуан родился 29 июня 1900 года.

В 1904 году его мама Мари де Сент-Экзюпери овдовела, оставшись одна с пятью детьми в возрасте от 10 месяцев до восьми лет. Антуану в то время было всего четыре. Золотоволосый мальчуган в семье получил прозвище Король-Солнце и очень походил на описанного им позже Маленького принца. Он так же очень любил сказки и непрестанно задавал вопросы, и не успокаивался, пока не получал исчерпывающего ответа.

Экзюпери рождался медленно. До 26 лет, кроме мамы, он никого особенно не интересовал и ничем не выделялся среди других. Он вел обычную для того времени жизнь. Разве что тяга к изобретательству отличала его от сверстников. Его увлекали телеграф, паровые машины и летательные аппараты. Юный изобретатель, приделав к велосипеду крылья, сделанные из прутьев и простыней, пытался взлететь с местного холма. Его первый «полет» закончился многочисленными ссадинами.

Через всю жизнь он пронесет образ своего гнезда, где воспитывался, сохраняя в памяти мельчайшие детали: запах свечей на рождественской елке, пение органа в час полночной мессы, ласковые улыбкиѕ И конечно, любовь к своей маме. Она будет ему верным другом всю его нелегкую жизнь. Ей он будет писать полные любви письма, она станет первым в его жизни родником, который он откроет и к которому часто будет припадать, чтобы утолить жажду глотком чистой воды.

«...Ведомо ли вам, такой слабенькой, что вы ангел-хранитель, сильный и мудрый, исполненный благодати, которому молятся в одиночестве по ночам?» (письмо января 1936 года).

В 19 лет, окончив гимназию, он попытался поступить в военно-морское училище и с треском провалился на вступительном экзамене: не приняли его сочинения!!! Вот уж ирония судьбы!

Еще одна попытка продолжить обучение, на сей раз в архитектурной академии, оказалась неудачной. Через 15 месяцев, разочарованный в перспективе будущей профессии, он оставил учебу и поступил на службу в авиационный полк истребительной авиации, расположенный в Страсбурге. Здесь впервые, сев за штурвал самолета, он ощутил радость полета и испытал боль падения, проведя после аварии в госпитале много месяцев. С множественными переломами черепа он оказался не пригодным к военной службе и на три года стал никому не нужным юношей, меняющим то одну, то другую работу.

Детство кончилось, а с ним потемнели золотые пряди волос нашего Маленького принца. Он превратился в длинного, худого и неуклюжего молодого человека, ожидающего от жизни нового поворота.

Капитан Птиц

В 1926 году произойдет встреча, которая перевернет всю жизнь Экзюпери. Судьба сведет его с Дидье Дора, исполнительным директором компании «Латекоэр», занимающейся авиаперевозками почтовых грузов из Франции в колониальную Африку.

Экзюпери опять в небе — он воздушный почтальон. Но как прекрасно его отношение к своему новому делу! Он не просто пилот набитого мешками с письмами самолета, он человек, переносящий мысли людей. Вот как опишет он суть своей новой профессии: «На рассвете тебе предстояло взять в руки мысли целого народа. В свои неумелые руки. И перенести их, как сокровища под плащом, через тысячи препятствий. Почта, — сказали тебе, — это драгоценность. Она дороже жизни. И она хрупка».

В этих строчках ни капли романтики — здесь подлинное зерно Экзюпери. Он так видел, так жил, создавая узы со всем, к чему прикасался.

Очень быстро его назначают начальником маленького аэродрома в Кап-Джуби на севере Африки. Подобные промежуточные аэродромы были просто необходимы, ведь совершить беспосадочный перелет, скажем, из Парижа в Дакар в то время было просто невозможно.

Похоже, здесь, посреди пустыни и непокорных племен мавров, началась настоящая, полная приключений и откровений жизнь.

«Джуби, 1927.
Мамочка!
Я обожаю Сахару. И когда приходится приземляться в пустыне, любуюсь окружающими меня солеными озерами, в которых отражаются дюны. (Впрочем, это здорово бесит, когда хочется питьѕ) Чувствую себя великолепно. Мамочка, сын ваш счастлив. Он нашел свое призвание.
Море в часы приливов заливает нас до самых стен, и, если ночью я сижу, облокотившись у моего окна с тюремными решетками — мы окружены непокорными племенами, — я вижу море перед собой, как с баркаса. И всю-то ночь оно бьется о мою стену.
Другой наш фасад выходит на пустыню.
Убожество полное. Дощатая постель с тощим соломенным матрасом, таз, кувшин для воды. Я забыл безделушки: пишущая машинка и папка с делами аэродрома! Монастырская келья.
Самолеты прилетают каждые три дня. Между ними три дня молчания. А когда самолеты улетают — они мне как цыплята, и я волнуюсь, пока телеграф не сообщит, что они приземлились на следующей станции в тысяче километров отсюда. И я всегда готов вылететь на поиски пропавших. Крепко вас целую. Пишите. Антуан»

Здесь, в Кап-Джуби, посреди пустыни и воинственных племен мавров, где нет элементарных человеческих условий, начнет пробиваться к свету росток Экзюпери, попав в настоящую питательную среду.

Именно пустыня дала ему возможность понять основные постулаты жизни, от которых он никогда не отходил: «зорко одно лишь сердце — самого главного глазами не увидишь» и еще один — «ты в ответе за тех, кого приручил».

Умение видеть и создавать связи — вот главное, что определяет человеческую жизнь. Этим и занимался Экзюпери в том забытом Богом месте. Хотя именно там, как ни парадоксально, он и открывал Бога.

«Знаешь, отчего хороша пустыня? — спросил Маленький принц. — Где-то в ней скрываются родники». Этими родниками для Экзюпери стало узнавание тайны, которая прячется порой за обычными вещами.

Только в пустыне он начал замечать и ценить каждый зеленый росток, и наконец ему открылось таинство зеленого цвета. Пройдя десятки километров по пескам без капли воды, раздирая в кровь руки о песчаные барханы, он наконец почувствовал ее живой вкус. Только здесь он впервые понял цену настоящего братства и смог услышать голос Бога лишь тогда, когда заглушил в себе все остальные звуки.

Он обожал пустыню, и, похоже, она отвечала ему тем же.

Свободолюбивые обитатели пустыни — мавры за его смелость и доброту прозвали Экзюпери Капитаном Птиц. Они приходили к нему как к пророку. Подолгу сидели и пили с ним чай, советовались, стоит ли жениться или начинать войну с соседями. На одном из таких чаепитий после долгих переговоров он выкупит у них старого, обессилевшего раба, даст ему свободу...

К нему в окно просовывали свои любопытные головы газели, обезьяны, часто приходил в гости его друг хамелеон. Создались трогательные узы с пустынным лисенком, который каждый раз садился чуть ближе. Да, да именно он стал тем мудрым Лисом из «Маленького принца», который открыл читателям таинство уз.

«Моя настоящая профессия — Приручать», — писал Экзюпери из Кап-Джуби.

Он был тысячу раз прав, говоря, что каждый должен обрести свой опыт пустыни, чтобы стало очевидным одно: чтобы что-то понять в этом мире, ты должен это что-то сначала заново для себя Открыть, а потом создать узы, Приручить. В этом и есть великая Тайна Жизни.

«— На твоей планете, — сказал Маленький принц, — люди выращивают в одном саду пять тысяч роз... и не находят того, что ищут...
— Не находят, — согласился я.
— А ведь то, чего они ищут, можно найти в одной-единственной розе, в глотке воды...
— Да, конечно, — согласился я.
И Маленький принц сказал:
— Но глаза слепы. Искать надо сердцем».

Большинство идей его последующих книг родились именно здесь. Их нельзя даже назвать идеями, ибо все так было, он так жил и понимал все именно так. Здесь, на этом маленьком пятачке марокканской пустыни, за полтора года он впервые понял еще одну великую истину — что он в ответе за все.

Человек Планеты

В октябре 1929 года Экзюпери переводят на новое место службы — в Буэнос-Айрес.

«Мамочка, наконец-то я узнал, чем я буду заниматься. Меня назначили техническим директором авиалинии "Аэропост Аргентина" — дочерней компании Генеральной компании ЧАэропосталь“ с жалованием примерно в 225 тысяч франков. Надеюсь, вы довольны. Мне немного грустно, мне нравился мой прежний образ жизни. Мне кажется, что это меня старит».

В Аргентине началась новая страница его жизни. Светская атмосфера, в которую попадает Сент-Экс, заставляет его принять новые правила игры. Уютные кафе, автомобили, доставляющие тебя в считанные минуты в любую точку города, его солидный кабинетѕ Нет, все это лишь оболочка. Слишком сильным был опыт пустыни, чтобы так легко его можно было забыть. Среди достатка и спокойствия он понимает и принимает вызов Судьбы, которая начинает его испытывать. Он не сидит в кабинете. Новые полеты, подвиги, аварии и госпитали. В перерывах между ними старые проверенные друзья собираются за чашкой кофе, вспоминая былое и устремляя свои взгляды в будущее, к новым приключениям. В один из таких вечеров Антуан знакомится со своей будущей супругой Консуэло. Опуская подробности их непростых взаимоотношений, скажу лишь, что он никогда не оставлял ее, следуя своему особому правилу жизни — ты в ответе за тех, кого приручил. С изданием в 1931 году повести «Ночной полет», за которую он получает премию «Фемина», к нему приходит всемирная слава. Антуан де Сент-Экзюпери состоялся как пилот и писатель. Так считают все, но не он.

Его теперешнее положение не вполне устраивает его. Ему-то ведомо, что значит быть с собой в ладу. Он мучительно жаждет живительной влаги, подобно страннику, что ищет в пустыне родник. Отчасти он находит ее у старых, добрых друзей — Гийоме, Мермоза, Этьена, им он отдает все, и они с щедростью возвращают ему любовь. Но душа его не успокаивается, она ищет новых откровений.

В 1935 году он приезжает по приглашению в Советский Союз. Антуан поднимается в воздух на самолете «Максим Горький» — самом большом в то время самолете в мире . Он очарован — не столько гениальной машиной, сколько горящими глазами молодых талантливых людей. Через несколько дней он разделит с ними горечь утраты: самолет, на борту которого находились 43 человека, столкнется в воздухе с самолетом сопровождения.

29 декабря 1935 года. Экзюпери совершает неподготовленный до конца полет Париж — Сайгон и терпит аварию в ливийской пустыне. Он и его механик Прево пройдут за три дня 185 километров под палящим солнцем пустыни и, обессиленные, будут спасены проходившим близ Каира караваном.

В 1937 году он в Испании. В 38-м в Америке, и опять авария, стоящая ему множества переломовѕ Все эти годы он много пишет, но говорит, что писать еще не умеет, что «его книга еще не созрела». Его книга. Она созревала вместе с ним и должна была утолить жажду многим.

В 1939 году началась война. Он не мог оставаться в стороне, он должен был сражаться на любом месте и в любом качестве. «Я знаю только один способ быть в ладу с собственной совестью: этот способ — не уклоняться от страдания».

«Дорогая мамочка!
Почему под угрозой оказалось именно то, что я больше всего люблю на этой земле? Больше всего меня пугает то, что мир сошел с ума. Разрушены деревни, разбросаны семьи. Смерть мне безразлична. Но я не хочу, чтобы война уничтожила духовную общность. Мне ужасно не нравятся приоритеты нашего времени. На сердце у меня тяжело, и это ощущение не заглушается переживаниями и преодолеваемыми опасностями. Единственный освежающий фонтан — я нахожу его в воспоминаниях детства — запах свечи в рождественскую ночь. А сейчас душа опустела. Я умираю от жажды».

«Цитадель»

Среди ужасов войны Сент-Экс создал свою самую светлую книгу. Он писал ее шесть лет и прекрасно отдавал себе отчет в том, что никогда не закончит ее. Были написаны уже семьсот страниц этой необработанной породы текстаѕ «Ничем другим я заниматься не стануѕ Мне никогда не дописать ее до концаѕ Она вцепилась в меня, как якорьѕ Поскольку я не погиб на войне, меняю себя не на войну, а на нечто другое... Буду работать, пока хватит силѕ Моя книга — это лучшее, чем я могу статьѕ Я хочу превратиться в нечто иное...»

Так рождалась его «Цитадель» — храм, построенный из лучших камней его души. Живая мысль, послание его глаз и сердца, увидевших то, что, к сожалению, было и остается недоступным для большинства людей планеты. Ему было все равно, нравится она кому-то или нет, — он просто «менял себя на нее». Какое счастье, когда ты так ясно можешь сказать себе и другим, что ты понял, в чем смысл твоей жизни, во что ты хочешь превратиться.

«Цитадель» — удивительная книга. Мало кто прочитал ее от начала до конца. В ней нет привычного для нас сюжета — она тайна, так любимая Сэнт-Эксом. Мало кто понял ее. Потому что Она — это Он. В этой книге — тайна пятисот миллионов родников, найденных им на бескрайних просторах нашей Планеты, и каждый из них может дать напиться. Эта книга для тех, кто похож на окно, распахнутое на море, в ком не уснул еще Моцарт...

Вот и сейчас, этим утром 31 июля 1944 года, он писал «Цитадель». Здесь, на высоте, хранящей безмолвие, он оставался один на один с собой и с книгой.

Привычным жестом он достал из планшета чистый лист бумаги и принялся за работу.

«Господи, не то же ли и с возлюбленным моим врагом, с которым я становлюсь заодно, лишь возвысившись до следующей ступеньки? И поскольку он в точности такой же, как я, и идет ко мне навстречу, стремясь подняться на ступеньку более высокую. Исходя из нажитой мною мудрости, я сужу о справедливости. Он судит о справедливости, исходя из своей. На взгляд они противоречат друг другу, противостоят и служат источником войн между нами. Но и он, и я противоположными путями, протянув ладони, идем по силовым линиям к одному и тому же огню. И обретают наши ладони Тебя одного, Господи!

Я окончу свой труд, облагородив душу моего народа. Мой возлюбленный враг окончит свой и облагородит свой народ. Я думаю о нем, и он думает обо мне, хотя нет у нас общего языка, чтобы мы с ним встретились, ибо по-разному мы с ним и милуем, и казним, разные у нас уклады и разные суждения, но мы можем сказать, он мне, я — ему: "Этим утром и я подрезал мои розы..."

Ибо Ты, Господи, общая для нас мера. Ты — узел, что связал воедино несхожие деяния!»

Именно этой мыслью заканчивается его «Цитадель», утверждая подлинное величие Человека, который в борьбе не с чем-то, а за что-то, продвигаясь по «силовым линиям» своей души, обретает смысл существования.

...Его сердце сжималось от несправедливости этого мира, он хотел вновь оказаться рядом с теми, кого так любил.

Перед его глазами возникли лица Гийоме, Мермоза, Этьена, многих старых, настоящих друзей, с которыми он был в одной связке. Но война делала свое дело, все они погибли, и теперь у него не осталось никого, кому он мог бы сказать: «А ты помнишь?..»

Он не мог и не хотел оплакивать своих близких, он только очень долго привыкал к их потере. Они всегда приходили к нему в полете...

Вот и сейчас на высоте, до которой не могут долететь даже птицы, все они вернулись, и его сердце наполнилось радостью. На секунду ему стало очень легко — еще оттого, что ни для кого в этом безоблачном небе он не представлял никакой угрозы. Даже его самолет не имел никакого вооружения. Только нехитрое приспособление для фотографирования местности из кабины.

Американская речь в наушниках его шлема на секунду прервала воспоминания. Он улыбнулся, говоря себе, что так и не выучил английский. Ничего не понимая в доносившихся через эфир словах, он снял свой потертый кожаный шлем и, казалось, стал еще более уязвимым.

«— Видишь ли... это очень далеко. Мое тело слишком тяжелое. Мне его не унести.
Я молчал.
— Но это все равно что сбросить старую оболочку. Тут нет ничего печального...
Я молчал...
— Знаешь, будет очень славно. Я тоже стану смотреть на звезды. И все звезды будут точно старые колодцы со скрипучим воротом. И каждая даст мне напиться...
Я молчал.
— Подумай, как забавно! У тебя будет пятьсот миллионов бубенцов, а у меня — пятьсот миллионов родников...
И тут он тоже замолчал, потому что заплакал.
— Вот мы и пришли. Дай мне сделать еще шаг одному... Ну... вот и все...
Помедлил еще минуту и встал. И сделал один только шаг. А я не мог шевельнуться. Точно желтая молния мелькнула у его ног. Мгновение он оставался недвижим. Не вскрикнул. Потом упал — медленно, как падает дерево. Медленно и неслышно, ведь песок приглушает все звуки...»

В этот день Антуан де Сент-Экзюпери не вернулся на базу Борго, оставив нам еще одну тайну — тайну своего исчезновения...

Прошло больше шестидесяти лет. И все же понемногу я утешился. То есть не совсем. Но я знаю: он возвратился на свою планетку, ведь, когда рассвело, я не нашел на песке его тела. Не такое уж оно было тяжелое...

Это, по-моему, самое красивое и самое печальное место на свете. Здесь Антуан впервые появился на Земле, а потом исчез.

Всмотритесь внимательней, чтобы непременно узнать это место, если когда-нибудь вы попадете в Африку, в пустыню. Если вам случится тут проезжать, заклинаю вас, не спешите, помедлите немного под этой звездой! И если к вам подойдет маленький мальчик с золотыми волосами, если он будет звонко смеяться и ничего не ответит на ваши вопросы, вы, уж конечно, догадаетесь, кто он такой. Тогда — очень прошу вас! — не забудьте утешить меня в моей печали, скорей напишите мне, что он вернулся...

Трудно предположить, что могло бы вырасти из славного зерна Экзюпери, попади оно в другую почву. А может, и не нужноѕ ведь получилось то, что получилось — и это главное. Он смог вырасти, зацвести и дать прекрасные плоды, которые, словно колодцы в пустыне, способны утолить жажду наших сердец. Эти колодцы пробуждают память о наших собственных зернах, давая питательную влагу для того, кто должен вырасти из нас.